Тревожные сны - Алина Яловени

– В этом нет ошибки. Против вашего слова мне нечего возразить. Можете радоваться: вы уличили меня во лжи, и эту ложь я готова признать. Каких оправданий вы от меня ждете? Письмо в вашем распоряжении, доказательства моей вины подписаны моей же рукой.

Горькая усмешка. Первые капли дождя попали на оконное стекло. Медленно стекая вниз, они превращались в грязноватые лужицы, разливавшиеся по подоконнику. Алиса закрыла лицо руками.

– Алиса, – Сергей Владимирович прикрыл глаза, чуть наклонил голову и потер переносицу, – возможно, я совершил большую ошибку. Но все же не могу понять: какой повод дал я твоему поступку?

Негромко и обманчиво мягко… Могло показаться, что все кончится несколькими фразами. Все обойдется… Если бы только знать, что эта чрезмерная мягкость – всего лишь способ успокоить себя, сохранить самообладание, у нее было бы гораздо больше причин для паники…

Женщина отняла ладони от лица и посмотрела на мужа прямо.

– Вы спрашиваете у меня повод? Что ж… Раз вы считаете, что у истинного чувства должны быть причины, извольте, – ее глаза загорелись неожиданным блеском, а слова, произносимые ею, зазвучали громче – Наш брак, если мне не изменяет память, длится уже пять долгих лет. Пять лет, как я ваша жена, а вы мой муж. Счастливый брак. Такой, о каком мечтают многие матери для своих подросших дочерей. Что такое личное счастье в сравнении с положением в обществе? Блажь… Мечты юных невест. Брак может сделать из молоденькой дурочки почтенную даму. Может научить улыбаться тем, от одного вида которых становится дурно, с интересом говорить о вещах, нагоняющих смертную тоску, и играть роль примерной супруги. Но он не может заставить отказаться от желаний и попыток найти то, о чем мечтала в прошлом маленькая девочка, а теперь уважаемая леди, – она в волнении потерла ладонями виски, отвернувшись от Сергея Владимировича, и добавила уже тише:

– А я устала, устала от этого…

– Устали? – в словах Осоргина звучала неприкрытая ирония. – Действительно, ваш труд, наверное, непомерно утомляет. Я не хочу вдаваться в подробности и вести спор. Но меня искренне удивляет убежденность некоторых людей в их особенности и непогрешимости. Хотя они, возможно, счастливейшие из всех живущих на земле, потому что им не приходится задумываться о том, что тревожит других и что они чувствуют. Когда я строил планы по организации своей службы, воспитанию нашего сына, а также поддержанию положения в обществе, то наивно полагал, что моя забота о благе семьи все-таки имеет хоть какое-то значение. И видимо, вся та деятельность, на которую потрачено было столько времени, не нашла понимания у людей, для поддержания достойной жизни которых велась. Но на усталость я не жалуюсь. Потому что служебные обязанности и дела семьи, вероятно, не намного утомительнее, чем роль примерной супруги.

Алиса развернулась лицом к мужу. Щеки ее пылали, а в глазах сохранялся все тот же нездоровый блеск.

– Как вы правы. И мне должно быть стыдно за мои слова. Ведь вы столько времени посвящаете заботе о нас, что даже не появляетесь дома. Иногда мне на ум приходит сравнение с той жизнью, когда я еще была Алисой Подольской. Знаете, разница незначительна. За исключением того, что теперь я знаю цену браку. Но все же удивительно, что вы наконец решили поинтересоваться мнением своей жены. Кажется, такое участие раньше вам было несвойственно. Думать лишь о своем положении – вот то единственное, что волнует вас! Ничего более. Не нужно называть это заботой.

Он не услышит оправданий и извинений. Она сказала то, что хотела.

Сделать больнее. Уколоть. Она всего лишь дала ответ на вопрос. Не обращая внимания и на то, как изменилось выражение лица мужчины. Холодок… Каждое слово – лишь очередной ржавый гвоздь, забиваемый в крышку ее гроба. И когда он окажется в любезно вырытой ею яме – вопрос нескольких слов. Он сказал объясниться. Но объяснений было не нужно.

– Сударыня, – несмотря на гневную речь супруги, Осоргин остался на удивление спокойным, – да будет вам известно, что, к сожалению, человек вместе с жизнью не наделяется безграничными средствами для своего безбедного существования. Ему дается лишь возможность для приобретения этих средств. Остальная же забота целиком ложится на наши плечи. Поэтому ваши заявления о том, что моя служба не должна иметь первостепенного значения, лишены оснований. Кажется, все это время повода жаловаться на материальное положение я вам не давал.

– А вы спросили, нужно ли мне это? – она приблизилась к нему на шаг.

– Могу предположить, что да, если даже ваш любовник адъютант, а не конюх.

Краска, прилившая к ее щекам. Она задохнулась от подобной наглости. Не удивилась даже тому, каким образом ему стала известна личность того, о ком шла речь в ее письме.

– Я всегда была виновата перед вами! Как легко каждый раз указывать на это… Кто дал вам право решать мою судьбу? – казалось, она готова была в любой момент сорваться на безрассудный, бессмысленный крик. Не пытаясь уже подбирать слова…

– К сожалению, существующая между нами связь создает необходимость в определенного рода образе действий, и указывать на то, что в вашем поведении является недостойным и недопустимым – моя неотъемлемая обязанность, – казалось, его терпение готово было иссякнуть в любую минуту. – А прав на вас у меня больше, чем у кого бы то ни было.

Ужас, овладевший ею в эту секунду от его холодных слов…

– Какой смысл состоит в вашей роли в таком случае, если все, что вы считаете нужным делать – это вести праздный образ жизни? Вы не можете предложить ничего другого, отличающегося от того, что могу предложить вам я. О природе своих чувств, «высоком» и «прекрасном» любят думать те, кто имеет возможность смотреть в потолок, рассуждая о своей роли в жизни. У меня такой возможности нет. И вас я бы не счел нужным упрекать ни в этой странной склонности, ни в бездействии, ни в совершенно с вашей стороны естественном обыкновении ни в чем не испытывать нужды, всего лишь сменив дом родителей на дом супруга. Многие считают это для себя приемлемым и крайне удобным.

– Я не понимаю… Не понимаю, зачем это… – устало и нетерпеливо.

Она очень плохо изображала дуру.

– Вы от меня зависите. Это вас не смущает? – Сергей Владимирович отбросил смятую бумагу в сторону. – Быть может, у вас не достает совести считать сложившееся положение недопустимым и оскорбительным, но в чем в таком случае состоит различие между вами и дамой полусвета? – смотря в ее широко раскрытые глаза. Повторяя ее же слова:

– «Разница незначительна»? Зачем же, если вам не хватает впечатлений, в таком случае обходиться одним любовником? Заведите еще кого-нибудь. Так ведь, наверное, даже интереснее…

Она вспыхнула. Осоргин не успел осознать, что произошло, когда рука жены оказалась в опасной близости от его лица, а он машинально перехватил ее запястье, сжав его несильно, но достаточно крепко для того, чтобы ладонь его супруги остановила свое движение. Такой реакции от него Алиса не ожидала и теперь смотрела в его глаза с удивлением. Она часто дышала, и ее грудь красиво вздымалась в достаточно откровенном декольте.

– Вы забываетесь, – угрожающе произнес Осоргин полушепотом.

– Не вам судить меня! – Алиса сделала попытку отстраниться, но он крепче сжал ее запястье. – Я буду поступать только так, как сама сочту для себя нужным. Вы можете превратить мою жизнь в ее жалкое подобие, но вы не заставите меня отказаться от любви. Это то, что не сможете отнять ни вы, ни кто-либо еще. Пустите меня! – она дернулась, но, поняв безрезультатность своих действий, неожиданно прекратила попытки освободить руку и, смотря Сергею Владимировичу прямо в глаза, сказала дрожащим от гнева голосом: – Хотя вы, наверное, понятия не имеете, о чем я говорю. Вам это чувство незнакомо…

Существуют различные способы прийти к взаимному согласию

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. И тут Алиса поняла, что последние слова, сказанные в запале, были лишними. Прежнее хладнокровие оставило Сергея Владимировича. Алиса переступила черту. Наверное, новость об измене жены и ее дальнейшие обвинения ожидаемо могут вызвать ответную реакцию в виде гнева, ярости или желания наказать человека, осмелившегося на подобное. Но именно последние слова нарушили хрупкое равновесие, державшееся между супругами. Ее несдержанность… Алиса почувствовала, как прежняя уверенность начала стремительно таять под взглядом мужа, не предвещавшим для нее ничего хорошего. Чувство окрыленности от собственной смелости уступило место нарастающему страху, и играющие в глазах Осоргина огоньки только усиливали его.

Она начала вырываться. Своей хрупкой ладонью уперлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Неожиданно муж одной рукой обнял ее за талию, другой притягивая ближе к себе. Алиса задохнулась и приоткрыла рот, намереваясь выразить протест. Взгляд Сергея Владимировича скользнул снизу вверх до ее губ, словно бы вбирая ее всю. Когда он снова посмотрел ей в глаза, у Алисы перехватило дыхание. Жарко… Забывая на секунду о том, из-за чего все произошло… Прекращая попытки вырваться.